Серьёзная музыка в 21 веке: авангард или классика?

Пуантилизм, конкретная музыка, сонористика, сериализм, минимализм, спектральная музыка – названия течений в серьёзной музыке 20-го века созвучны течениям в авангардном искусстве. Композиторы-новаторы и художники авангардисты сталкивались примерно с одними и теми же проблемами. Их не понимали, над ними надсмехались, а иногда и откровенно подвергали остракизму. Но, если репродукции Кандинского или Поллока можно увидеть в любом зубоврачебном кабинете, то прослушивание опусов Яниса Ксенакиса или Карлхайнца Штокхаузена у человека неподготовленного по прежнему вызывает зубную боль. Народ музыкальных экспериментов так и не полюбил и упрямо предпочитает классическую гармонию Моцарта и Шуберта сериализму и прочим экспериментам. Понимать и любить новую музыку, наладить по выражению немецкого философа Хабермаса, личную взаимосвязь между двумя мирами – традиции и авангарда – задача не из лёгких. Массовый слушатель ведёт себя, как дитя, каждый раз снова требует своё любимое блюдо, категорически отвергая все незнакомое. «Как слушают музыку люди, как слушает её широкая публика?» – спрашивал композитор Антон Веберн, - «Очевидно, публика испытывает необходимость в зрительных образах, в настроении, - предполагал маэстро, - публика чувствует себя потерянной, если не может представить себе зелёную лужайку или голубые небеса, или что-то в этом роде». Музыка Веберна и его последователей мало способствовала мышлению в подобных романтических образах, требуя куда более высокого уровня абстракции. По мысли одного из ведущих композиторов современности - Хельмута Лахенмана – для того, чтобы писать качественную музыку, современный композитор, должен пережить нечто похожее на дзэн-буддистское «сатори» - очистить свой слух и творческое «я», а также освободиться от балласта коммерции, исторического наследия и всяких идиллических представлений о музыке. Тогда он будет способен заново пережить и прошлое и настоящее музыки. Сборник теоретических текстов Лахенмана, вышедший в 96-м году в издательстве "Breitbach", так и называется - «Музыка как экзистенциальный опыт» («Musik als existenzielle Erfahrung»). Как следует готовится к восприятию современной серьёзной музыки слушателю Лахенман умолчал. Возможно, для начала не помешало бы записаться в университет на курс музыковедения. Кто вообще слушает современную серьёзную музыку? И что определяет её качество? Как работает современный композитор? Существует ли индустрия современной серьёзной музыки? Об этом нам расскажет Сергей Невский – известный берлинский композитор и наш постоянный автор.

Китай, конец 10-го века. Во дворце Хан Сицзяя, высокопоставленного чиновника южной династии Танг, сгущаются сумерки Появляется Хунцзю, его первая конкубина. Она выезжает на сцену в небольшом электромобиле, у которого вместо руля - голова панды с большими ушами. Выйдя из машины, Хунцзю достает из складок платья цитру и начинает петь высоким голосом. Положение у Хан Сицзяя незавидное, неправедный и праздный император Ли Ю решил назначить его премьер-министром. Но сначала, чтобы удостовериться в лояльности своего вельможи он посылает двух придворных художников Гу Хунзуна и Чжоу Венчжу следить за Хан Сицзяем, а потом запечатлеть увиденное на рулоне из рисовой бумаги. И вот начинается ночной банкет: появляются акробаты, танцовщицы, в толпе гостей затерялись и два художника - в своих серых костюмах и темных очках они напоминают мелких мафиози из гонконгских боевиков. Хан Сицзяй не желает служить порочному императору, и делает вид что предается разврату с Хунцзю. Художники в ужасе спрашивают его о приличиях, он же в ответ ругается по-китайски и демонстрирует публике разные части тела. Общее смятение. Император Ли Ю глядит на луну и предчувствует закат своей империи, а все остальные, протрезвев, поют его стихотворение о преходящести всего земного.

Такой сюжет представил на прошлой неделе в берлинском «Хеббель-Театре» ансамбль «Модерн» под управлением Эда Спаньярда. Ансамбль выступал вместе с труппой китайских певцов из Нью-Йорка, для которых эту оперу и написал композитор Гуо Венчжин. В том, что известные артисты обращаются к экзотическому инструментарию нет ничего нового. Клод Дебюсси, побывав на всемирной выставке 1900 года, вдохновился услышанной там музыкой яванского гамелан-оркестра. Основоположник музыкального импрессионизма пытался воспроизводить звучание гамелана в своих фортепианных прелюдиях. Сегодня китайские, узбекские, японские композиторы и музыканты перестают быть чем-то вроде экзотической приправы к основному меню. Экзоты постепенно становятся равноправными участниками европейского музыкального процесса. Например, недавно в Нидерландах был основан ансамбль «Атлас» в котором на равных участвуют европейские и азиатские музыканты. Молодых европейских композиторов учат писать для экзотических инструментов. Специальные семинары состоятся в рамках престижных композиторских курсов в Ройамоне под Парижем и на фестивале "MaerzMusik» в Берлине.

Если экзотический инструментарий все более тесно входит в обычный концертный репертуар, то в области тем с которыми соприкасается современная серьёзная музыка остается достаточно белых пятен. С одной стороны, она намеренно дистанцируется от современной литературы, подозревая в ней поверхностность. С другой стороны, любое обращение к современным сюжетам несет с собою проблему авторских прав. По действующим в Европе законам, литературные права становятся общественной собственностью через 75 лет после смерти их создателя. В результате композиторы либо сами превращаются в писателей, либо договариваются с еще живыми авторами в обход издательств. Так, например, знаменитый шведский композитор и саксофонист Дрор Файлер на днях собирается в Мексику, чтобы в встретиться с субкоманданте Маркосом, лидером Мексиканской вооруженной оппозиции. Маркос, который по совместительству является писателем, живет в подполье. Встречу композитора и либреттиста можно будет организовать только через связных. О своем приезде Файлер информировал специального человека в Мехико. Тот, в свою очередь, велел ему отправиться в глухую деревню в квадрате Х, пить там текилу и тихо ждать вестей от герильеро. Чем композитор в настоящее время и занимается.

Еще одна тенденция в обновлении оперы проявилась на прошедшей в мае этого года Мюнхенской биеннале. Представленные на ней премьеры Герхарда Винклера, Андре Вернера и Манфреда Штанке продемонстрировали новые возможности синтеза традиционного оперного языка и новейших информационных технологий. Первые шаги в этом направлении предпринял еще в 80-е годы американский композитор минималист Стив Райх, создавший жанр видеооперы. Его коллега Фил Гласс видео предпочел мультфильмы. На премьере своего творения – «цифровой, трёхмерной оперы» "Monsters of Grace" (постановка Роберта Уилсона, 1998 год) Гласс снабдил зрителей специальными очками, чтобы те могли наслаждаться трехмерным изображением. После того, как виртуальные пространства освоили телевидение и кино, очередь дошла и до музыкального театра. Исследователи из расположенного в Карлсруэ Центра искусства и медиа-технологий спроектировали виртуальную сцену, реагирующую в реальном времени на передвижения актеров. За этой технологией, считают специалисты, будущее оперного театра, - жалко лишь что собственно музыка в подобных проектах часто отступает на второй план.

Итак, мы увидели сколь разнообразен язык современной музыки только в одном ее жанре, в музыкальном театре. В целом же современная музыка это огромный мир - от концертов в больших филармонических залах - до уличных перформансов. То, что российские критики неразборчиво и снисходительно именуют авангардом, в действительности очень чётко структурированная, прекрасно отлаженная индустрия, охватывающая издательства, оркестры, радиостанции. «Авангард» обладает разветвленной системой спонсоров, чьи фонды во многом определяют культурную политику в развитых странах.

Главный медиум новой музыки - фестивали. Самый известный и авторитетный состоится в швабском городке Донауэшинген, расположенном у истоков Дуная. Его основал в 1921 году известный немецкий меценат и промышленник князь Макс Эгон фон Фюрстенберг. Во владении дома Фюрстенберг – Донауэшингенский замок. После войны традицию фестивалей возобновил сын князя Макса Эгона – принц Макс фон Фюрстенберг. В Донауэшингене решаются судьбы и определяются музыкальные течения нашего времени Три дня в октябре ценители нелегких жанров заполняют полуторатысячный зал «Донаухалле». Фестиваль целиком состоит из премьер и этим отличается от других фестивалей. Успех в Донауэшингене может радикально изменить судьбу композитора. Так случилось например с Дьердем Лигети, чья знаменитая пьеса «Атмосферы» впервые прозвучала в 1961-м году на берегах Дуная.

Очень похож на Донауэшинген другой фестиваль, проходящий в рурском городке Виттен. Только профиль фестиваля несколько другой - камерная музыка. Выступать в Виттене крайне почетно, но ажиотаж не столь велик. Это, скорее, лаборатория современной серьёзной музыки, здесь встречаются редакторы, издатели, музыковеды.

А где же широкая публика, спросите Вы. Есть ли она вообще у новой музыки? Для широкой публики существуют праздники покрупнее. Это огромные, репрезентативные фестивали вроде «Арс Музыки» в Брюсселе, «Парижской осени», Зальцбургского фестиваля, , «Берлинер Фествохен», «Мэрц Музик» и многих других. Специально для этих фестивалей музыку пишут редко, здесь представляют уже готовые произведения, устраивают тематические циклы. Значительная часть Зальцбургского фестиваля в этом году посвящена Хельмуту Лахенманну, возможно самому значительному из ныне живущих композиторов.

Одним из самых интересных мест для современной музыки постепенно становится Швейцария. В прошлом году в Базеле провели целый месячник современной музыки, мероприятие так и называлось, - «Европейский музыкальный месяц». Пригласив лучшие европейские коллективы, специализирующиеся на исполнении серьёзной музыки, - венский «Клангфорум», франкфуртский ансамбль «Модерн», «Лондон симфониетту», базельцы сообразили, что у них в городе нет концертного зала. Если не считать казино на главной площади, внешне сильно напоминающее советскую гостиницу. Тогда устроители фестиваля пригласили двух суперзвезд швейцарской архитектуры, бюро «Херцога и де Мерона», и те за год спроектировали и отстроили сборно-разборный концертный зал. Фестиваль проходил целый месяц. И каждый день зал на две тысячи мест был забит до отказа.

Конечно, и программа, и публика везде разная. На демократичной «МэрцМузик» в Берлине - безбилетная молодежь, поскольку в программу наряду с саунд-инсталляциями и электроакустическими экспериментами затесался, к примеру, знаменитый гитарист Лу Рид, - с ним в этом году выступил известный берлинский ансамбль «Цайткратцер». Зальцбург, понятное дело более академичен, и местная публика побогаче. Но и здесь невозможно провести четкую границу. Объединяющим началом, пожалуй, является серьезность и независимость и тут мы подходим к вопросу о том, чем независимость новой музыки гарантируется. В отличие от изобразительного искусства, где между художником и публикой, как правило, находится куратор, в музыке мы имеем дело с более сложным аппаратом. В немецком музыкальном мире фестивали и филармонии возглавляет интендант, чаще всего это - известный музыкант. По всей Европе существует система отборочных конкурсов, которые устраиваются для молодых композиторов знаменитыми коллективами. Таков, например, международный композиторский семинар в швейцарском городке Босвиле, организуемый знаменитым австрийским ансамблем «Клангфорум». Из примерно сотни желающих отбираются 8 которые пишут сочинение для этого ансамбля и, если повезет, одному из этих избранных достанется настоящий заказ. Эта система получает все большее и большее распространение. Похоже функционирует и самый крупный европейский композиторский конкурс «Гаудеамус» в Амстердаме. Там отбор еще жестче. Из четырехсот желающих ежегодно присылающих на конкурс свои работы, жюри отбирает 20, после чего одному из участников присуждается премия.

И, наконец, третий элемент системы современной музыки это - институции и спонсоры. Одна из самых мощных концертных серий, мюнхенская «Музыка вива» и примыкающий к ней композиторский конкурс, напрямую финансируются Баварским Машиностроительным заводом, попросту концерном «БМВ». Во Франции в числе главных спонсоров фестиваля «Парижская Осень» - компания «Франс Телеком». Естественно, спонсоры не могут оказывать прямого влияния на концертные программы. Но известно, что чем больше средств вкладывается в искусство, тем меньше пространства остается для экспериментов, тем меньше у интендантов, связанных контрактами с крупным бизнесом, желания идти на риск и приглашать к участию в своих проектах малоизвестных авторов.

Неудивительно, что роман крупного капитала с прогрессивным, левым искусством вызывает опасения среди самих композиторов и музыкантов, зависящих от спонсорской поддержки. Вот, что думает об этом берлинский композитор Кристоф Майерханс.

«Существует только один рынок современной музыки. В каждой стране есть свои средства финансирования. Рынок определяется не столько в ходе эстетической дискуссии, сколько благодаря вкусам комопзиторов. Рынок же выбирает не те вещи, которые привносят нечто новое или ставят под вопрос уже существующий эстетический порядок, а те, которые устраивают существующие структуры. Есть структуры и есть академический стиль современной музыки. И структуры и институции стремятся к самосохранению, и не сильно озабочены поиском новых имен или реализацией музыкальных утопий».

Да но может ли в современных условиях вообще идти речь об утопии? Сегодня, когда музыкальный рынок на все сто процентов предопределён, когда практически невозможно создавать новые пространства для музыки, когда любая идея сколь авангардной она бы не казалась, неизбежно попадает в один из обжитых сегментов музыкального базара... О каких утопиях может идти речь?

«Утопия означает идею работающую в еще не освоенных эстетических пространствах.

Попытку осуществить что-то не имеющее аналогов. Я думаю что даже институции в послевоенное время развивались, как необходимое сопровождение утопических концепций. Ибо музыка для которой они создавались обладала огромным утопическим потенциалом, вспомнить хотя бы «Группы» Штокхаузена. Сегодня же институции отбрасывают все , что им кажется неудобным».

«Группы», написанные Штокхаузеном в середине 50-х были поистине революционным произведением - три оркестра играли одновременно, создавая многомерное пространство звука. Но музыка в отличие от концептуального искусства не может состоять только из идей. «Качество» - понятие само по себе довольно расплывчатое в музыке, как ни странно, до сих пор существует. Это, условно говоря, удачное соотношение материала и построения, удачное взаимодействие материала и времени. Кроме того, современному композитору, как правило, необходим огромный запас специальных знаний, независимо от того пишет ли он музыку для инструментов или для компьютера. То как он обращается с этими знаниями, то насколько чётко и дифференцировано ему удается выразить свою непохожесть, свою специфику – и есть критерий «качества» в новой музыке. Кристоф Майерханс.

«Я думаю, что понятие «качество» может существовать только в условиях сложившихся конвенций, уже существующего стиля. И я думаю, что проблемой современной музыки является то, что в ней есть этот универсальный стиль. Некое среднее арифметическое изо всех достижений послевоенного авангарда. Сериализм, сонористика, спектральная музыка. Если все эти техники применяются умеренно и со вкусом. – не слишком напирая на какую-нибудь из них, то в таком случае обычно и говорят о качественной музыке. Приверженцы чистоты стиля нынче не в почете.

Настоящая же новая музыка всегда будет находиться в поле напряжения между существующими эстетическими практиками».

Возможно это и так, но еще более привлекательной эстетической утопией для меня лично является фигура композитора, который сидит за столом и в полном единение с природой и шоу-бизнесом под названием «современная музыка» пишет свои ноты. Не занимаясь более ничем. В свое время Игорь Стравинский, давая советы молодым композиторам, требовал следующего: «А. Если вы мечтаете заработать миллион, сначала подумайте, как достичь этой благородной цели другим способом. Б. Запритесь в подвале и совершенствуйтесь в композиции, пока из Вас не выйдет что-нибудь путное. С. Не пишите рецензий, кроме как на самого себя, под псевдонимом. Д. Не трещите по радио о смысле искусства». Следуя этому последнему совету великого композитора, мы завершаем наш разговор электронной пьесой Кристофа Майерханса.

Автор: Сергей Невский