Бахтиер из Душанбе: О будущем загадывать нельзя

Небольшая узбекская чайхана на севере Москвы. На первом этаже - стойка, за которой готовят еду на вынос, и тандыр, раскрашенный веселым самаркандским орнаментом, который выложен из мелкой разноцветной плитки. В помещении три высоких - для тех, кто перекусывает наспех - стола. Тут едят киргизы-чернорабочие с соседнего вещевого рынка, таксисты-таджики и прочие проходящие мимо обитатели столицы. А те, у кого совсем нет времени, берут самсу или лепешку с собой.

Рядом метро, посетителей много, молодым работникам, узбеку и таджичке, нет времени на долгие разговоры с посетителями. Второй этаж - для тех, кто собрался перекусить солидно. Узбекская кухня, узбекская, американская, российская эстрадная музыка, на экранах плазменных телевизоров - узбекские поп-звезды и уроки мастерства знаменитого узбекского повара.

Борис из Душанбе

Но главная примета второго этажа - маленький изящный человек в красивом национальном костюме и тюбетейке. Это Бахтиер. Трудно сказать, сколько километров он наматывает за день, обходя столики, но походка в мягких туфлях остается легкой, а спина - прямой. Нечто объединяющее артиста балета и тореадора. Но Бихтиер - не тореадор, он официант из Душанбе.

Поначалу на вопрос об имени он назвался Борисом. И посмотрел строго, когда гость угадал за этими Борисом его настоящее имя. "Да, откуда знаете", - насторожился Бахтиер. Успокоился, узнав, что посетители - из Германии, и озарился улыбкой, выяснив, что знают о существовании Таджикистана и Душанбе. "Приезжайте в Душанбе, я вам покажу, какой красивый город", - предложил Бахтиер и сразу поинтересовался, нет ли для него в Германии какой-нибудь работы. "Надоело разносить шашлыки", - вроде бы в шутку примерился он.

Тридцать три и три

Бахтиеру - 33. Он отец троих детей (все мальчики, с гордостью добавил он). Жена с детьми прописаны под Калугой, там снимают дом. Сам он живет в общежитии с поварами из чайханы. Выгодно, потому что за это жилье платят хозяева заведения. И до работы близко - пятнадцать минут на автобусе.

В Москве Бахтиер пятнадцать лет, приехал сюда с родителями. Они вели торговлю, держали свой магазин. Сейчас Бахтиер работает по патенту, гражданства России у него нет. Старшему сыну шесть лет, пора в школу, но в этом году в Калуге мальчик не попал на подготовительные курсы, и теперь родители ожидают нового учебного года, чтобы отправить его сперва на курсы, а потом - в первый класс.

Пора, потому что в мобильном телефоне и в компьютере, по словам отца, сын разбирается намного лучше его самого. Это отчасти подтверждается тем, что просьба дать электронный адрес привела Бахтиера в замешательство, а за номером своего мобильного он пошел к приятелю Джахонгиру, стоящему за барной стойкой.

На вопрос о том, где видит Бахтиер будущее своей семьи, в России или в Таджикистане, он надолго задумывается. "Там трудно, но к старости никто здесь оставаться не будет. Кому мы тут в старости нужны,"- наконец, отвечает он. Снова спрашивает про Германию, действительно ли там хорошо, как говорят? А что значит "хорошо"? А то, что там, может быть, с зарплатой получше.

Жизнь без отпуска

"Я поехал бы в Германию, мне интересно что-то новое, если там с финансами веселее. За пятнадцать лет я от России, может быть, немного устал, потому что, кроме нее ничего не видел", - рассуждает молодой человек. "Тяжело чуть-чуть, я один работаю, жена - домохозяйка, деньги тут как вода утекают", - уточняет он. На вопрос о том, есть ли возможность съездить в Германию, просто осмотреться там, отвечает просто - отпуска у него вообще нет, не знает, что это такое, а если ехать, то только чтобы работать. В Душанбе-то последний раз Бахтиер был в 2014 году.

"О будущем загадывать нельзя, мы в предсказателей не верим, это грех. Можно только думать о том, как сегодня сделать хорошо. Если бы не дети, я бы вообще ничего не боялся, на хлеб бы нашел, как заработать. А вот дети вчера почему-то захотели дыню. Надо дать дыню - детская психология самая долгая, потому что ум чистый - не дашь дыню, запомнит, что папа не мог уберечь от бедности", - объясняет собеседник.

О чае самаркандском и азербайджанском

О политике Бахтиер рассуждать не хочет. И о национальных проблемах тоже. На вопрос о том, типично ли это для Москвы, что в узбекском заведении рядом работают таджики из Таджикистана и узбеки из Узбекистана, он сперва признается, что не знает, как ответить. Но все-таки добавляет: "Я - мусульманин, и Джахонгир, он из Ташкента, - тоже мусульманин. Так что, какая разница?".

А потом все-таки объясняет, в чем есть настоящая разница: "Вот у вас зеленый чай. Он наш, самаркандский. А у них (указывает на соседний стол. - Ред.) - с чабрецом. С чабрецом - это азербайджанский и турецкий. Из маленьких чашек, потому что они не торопятся. А наш, самаркандский - из пиалы, выдул быстро и побежал дальше".

А что значит "наш, самаркандский"? Для тех, кто не вполне знаком с Центральной Азией, справка: Самарканд - город в Узбекистане, который таджики считают исторически "своим", неразрывно связанным с культурой Таджикистана. Не это ли подразумевал Бахтиер? Возможно. Но, скорее всего, тут дело в другом: "наш чай" - это способ жизни, объединяющий таджиков и узбеков в их восприятии мира.

"Мигрант в России" - совместный проект DW и ИА "Фергана", посвященный выходцам из Центральной Азии.

Смотрите также: