Лев Рубинштейн: Власть РФ пытается запугать - это раздражает

Российский поэт, публицист и общественный деятель Лев Рубинштейн в компании правозащитников и независимых экспертов из России более двух недель ездил по городам Германии в рамках просветительского тура "Человек и пропаганда: экспертиза из России". На одной из таких встреч в Кельне Рубинштейн рассказал DW о том, как язык силы, на котором говорит нынешняя власть РФ, отразится на воспитании нового поколения россиян. 

DW: Последнее время усилилось давление на активистов и правозащитные организации в России. Чем права человека так сильно мешают властям?

Лев Рубинштейн: Во-первых, мешают конкретно организации по правам человека. Властям мешает все, что не ими самими управляется, инициируется, создается и финансируется. Оттуда и все эти бесконечные "иностранные агенты". Во-вторых, власти, конечно, не любят права человека, потому что сами же их постоянно нарушают. Зачем же им их любить? Поэтому они их потихоньку скукоживают. Но мне почему-то кажется, что первая причина даже важнее, чем вторая. 

Права человека мешают их политике. По крайней мере, внутренней. Если они разрушили судебную систему и могут в любой момент посадить кого угодно и на сколько угодно, то, конечно, всякие правозащитники в этом сильно мешают. В крайнем случае самих правозащитников могут тоже посадить. 

- Вот об этом вас тоже хочу спросить как специалиста по языку, на котором власть говорит с обществом. Дубинки и аресты - это ведь тоже язык? 

- Да, конечно. Это сообщение. 

- Как этот язык силы отразится на воспитании молодого поколения? 

- Я сильно подозреваю и даже надеюсь, что отразится совсем не так, как об этом мечтают избивающие. Я очень много общаюсь с молодыми людьми, и мне кажется, что власть пытается людей запугать, а они только злятся. Это раздражает людей, они перестают бояться.

Почему, собственно, власть и свирепеет, и почему делает такие судорожные движения. Не только сажают и бьют, но и штрафуют на какие-то безумные деньги или устраивают какие-то ночные обыски. У меня есть ощущение, что эта абсурдность происходящего во многом проистекает от того, что власть развела огромное количество всяких силовых ведомств и структур, где работает куча народу, и их надо тоже чем-то занимать. 

- А у вас не складывается ощущение, что эта абсурдность настолько часто повторяется, что люди начинают воспринимать ее как норму?  

- Вот! Это, к сожалению, правда. Некоторые это воспринимают как норму, но я очень всегда от этого предостерегаю, как могу. Мне кажется, страшнее не отсидеть 15 суток, а начать это воспринимать как норму. Самое страшное - это перестать удивляться. Я постоянно удивляюсь. А мне говорят - ну что ты удивляешься? Это же уже в порядке вещей. Я отвечаю, что не в порядке.

- Как вы считаете, ограничения свободы слова влияют на свободу мысли в России? 

- На мысль это вообще не может влиять. Думать, конечно, никто не перестанет. Да и говорить, и писать не перестанет. Они действуют кулаками, но не понимают, что мы живем в совершенно иной информационной и технологической ситуации. 

- Они как раз очень активно этим пользуются. "Фабрика троллей" тому пример? Дезинформация переходит из телевизора в онлайн и соцсети, и власти вкладывают в это большие ресурсы. 

- Они-то пользуются, но, в отличие от телевизора, пространство интернета все-таки плюралистично. В телевизоре только они. А в интернете на каждого тролля есть здравая точка зрения, и всегда есть люди, которые им ответят.

- Помогает ли усиление давления со стороны власти сплотить деятелей культуры?

- Появилось то, что я когда-то сформулировал как три слова на "с", о которых надо всегда помнить - это свобода, сопротивление и солидарность. Например, в Высшей школе экономики и студенты, и преподавательский состав заступились за своего студента. (В августе более 300 преподавателей ВШЭ попросили Мосгорсуд освободить студента Егора Жукова, ставшего фигурантом дела о массовых беспорядках на протестной акции 27 июля. - Ред.). Летом журналисты вступились за своего коллегу (журналиста Медузы Ивана Голунова. - Ред.), которому подкинули наркотики. Беспрецедентная солидарность была и по так называемому "театральному делу" (режиссера Кирилла Серебренникова и его коллег обвиняют в хищении бюджетных средств. - Ред.). Я тоже ходил на все эти суды. 

- Насколько громко звучат их голоса по сравнению с культурным мейнстримом? Таким, например, как Тимати с его песнями "Мой лучший друг - это президент Путин" и "Не хожу на митинги и не втираю дичь"? Ведь у них аудитория гораздо шире. 

- Я в этом не уверен. Большинство - это статистическая вещь. Пятитысячная бумажка одна, а 10-рублевых бумажек много. И все равно эта одна бумажка намного дороже. Я не считаю, что большинство - это решающая сила. Не они решают. 

К тому же Тимати потом оправдывался. Он вообще не очень большого ума человек. В интернете есть много людей с огромной аудиторией, которые, мягко говоря, не друзья Путину. Например, Юрий Дудь или Oxxxymiron.

- Давайте представим, что власть Путина закончилась. Новое поколение, воспитанное во время его правления, способно на создание демократического государства? 

- Я уверен, что да. Кроме того, что происходит наверху, происходит еще то, что называют "низовой модернизацией". Возникают институции, появляется много способных талантливых студентов, замечательных новых художников, новые театры с совершенно новой эстетикой. Инновации в области IT. Рано или поздно одно пересилит другое, я в этом уверен.

- Что вам помогает сохранять такой оптимизм? 

- Оптимизм или пессимизм не базируется на реальном положении вещей. Это какое-то внутреннее ощущение. Видимо, я умею желаемое представлять действительным. Мне почему-то кажется, что рано или поздно все будет нормально.

- А бывает так, что просто опускаются руки? 

- Бывает. Я понимаю немножко россиян, живущих здесь, в Европе или Америке, которые гораздо драматичнее и трагичнее смотрят на происходящее, чем мы. Потому что они только новости читают. Я уже в Германии больше недели, и тоже когда читаю новости, у меня начинают волосы шевелиться. А потом я вспоминаю, что я приеду, пойду в кафе, встречусь с друзьями, пойду на концерт или спектакль. Жизнь-то идет. 

Смотрите также: