Любимое русское слово канцлера Бисмарка
1 апреля 2015 г.
Лишь на первый взгляд может показаться странным, что вышедший не так давно научно-популярный 750-страничный фолиант, рассказывающий о биографии и политической деятельности Отто фон Бисмарка (Otto von Bismarck), вошел в список немецких бестселлеров. Но он посвящен одному из самых выдающихся государственных деятелей в истории страны, "собирателю немецких земель", "железному канцлеру", а к этой харизматической личности в Германии интерес по-прежнему огромный. В России, впрочем, тоже: Бисмарк пробыл здесь в качестве прусского посланника почти три года, его дипломатическая деятельность была и позже тесно связана с Россией. Широко известны его высказывания о России - далеко не всегда однозначные, но чаще всего благожелательные. И, кстати, фраз, которые ему порой приписывают: "Могущество России может быть подорвано только отделением от нее Украины" или "Для огромного тела Российской империи смертельна лишь одна операция - ампутация Украины", - Бисмарк никогда не говорил.
Ссыльный посланник
Назначение в январе 1859 года посланником в Санкт-Петербург, которое для других прусских дипломатов было бы несомненным повышением, Бисмарк воспринял как ссылку. Прусский двор считал несвоевременными его подчеркнутый консерватизм и упорные попытки противостоять гегемонии Австрии в Европе. Приоритеты прусской внешней политики были другими, и Бисмарка удалили от двора, послав в Россию.
В России, как подчеркивает биограф Бисмарка Джонатан Стейнберг, к нему отнеслись весьма благосклонно. Главная причина была в том, что Бисмарк, как знали в Петербурге, всеми силами противился во время Крымской войны мобилизации германских армий для войны с Россией. Кроме того, обходительному и образованному земляку благоволила вдовствующая императрица - супруга Николая Первого и мать Александра Второго, урожденная принцесса Шарлотта Прусская. Бисмарк был единственным иностранным дипломатом, тесно общавшимся с царской семьей.
Была и еще одна причина его популярности и успеха: Бисмарк говорил по-русски. Он начал учить язык, едва узнав о новом назначении. Занимался сначала сам, а приехав в Россию, взял репетитора - студента-правоведа Владимира Алексеева. Алексеев оставил воспоминания, которые при всей их субъективности, несомненно, добавляют интересные штрихи к портрету будущего "железного канцлера".
Бисмарк занимался с Алексеевым каждую неделю по два часа. Методику прусский посланник избрал весьма своеобразную: вместе со своим учителем он читал только что вышедший роман Тургенева "Дворянское гнездо", который был у всех на устах, и запрещенный в России герценский "Колокол" (как иностранный дипломат он получал его в обход цензуры). Бисмарк хотел быть "в курсе дела" как политической, так и светской жизни. Впрочем, серьезных политических задач перед ним не ставили. Его главные служебные обязанности были скорее консульскими: в России жили тогда около 40 тысяч подданных Прусского королевства. "Я - адвокат, полицейский, управляющий, представляющий интересы всех этих людей и ведущий переписку по связанным с ними делам напрямую с российскими учреждениями. Нередко мне приходится подписывать в день до ста официальных бумаг", - цитирует Стейнберг одно из писем Бисмарка брату.
В ожидании назначения
Без "большой политики" честолюбивый Бисмарк скучал в Санкт-Петербурге. Визиты, званые обеды, официальные приемы, посещение балетных спектаклей ("во всех ложах - очень красивые дамы", как рассказывал он в другом письме), - все это не могло быть пределом мечтаний честолюбивого политика. Кстати, что касается "очень красивых" русских дам, то статный, ростом под два метра, представительный, с пышными усами, 44-летний прусский дипломат пользовался у них большим успехом. Семья Бисмарка осталась в Германии, и он был относительно свободен.
Один из его романов - с княгиней Екатериной Орловой - продолжался и после его отъезда из России, когда супруга Орловой назначили российским посланником в Бельгии. В августе 1862 года любовники чуть не утонули во время совместного купания в Биаррице. Их спас смотритель маяка. Бисмарк воспринял это как знак свыше и больше, похоже, жене не изменял. Тем более, что очень скоро король, будущий кайзер Германской империи Вильгельм I, взошедший на престол, назначил его премьер-министром Пруссии. Бисмарк полностью посвятил себя "большой политике" и созданию единого германского государства.
Но вернемся в Россию конца 1859 года. Всего через четыре месяца занятий русским языком с репетитором Отто фон Бисмарк уже мог общаться с ним по-русски, чем, как подчеркивает Алексеев, в немалой степени был обязан своей фантастической памяти. Надо сказать, что Бисмарк вначале вовсе не щеголял своим знанием русского языка, наоборот, всячески старался скрыть: это давало ему определенные преимущества. Но однажды царь, беседовавший со своим министром иностранных дел Горчаковым, поймал взгляд присутствовавшего при этом прусского посланника и спросил его в лоб: "Вы понимаете по-русски?" Пришлось сознаться. Александр II был поражен тем, как быстро Бисмарк освоил русский язык, и вовсе не рассердился за его маленькую хитрость, даже наговорил кучу комплиментов.
"Alles ничего"
Тут надо отвлечься, чтобы сказать несколько слов об Александре Михайловиче Горчакове - выдающемся государственном деятеле, канцлере Российской империи. В России часто называют его учителем Бисмарка, подчеркивая, что общение с Горчаковым сыграло решающую роль в формировании будущей политики Бисмарка. Это совсем не так, подчеркивает, в частности, в своей книге Джонатан Стейнберг.
Бисмарку, ориентировавшемуся на систему сдержек и противовесов в Европе и не скрывавшему своей главной цели - создания сильной единой Германии, дипломатический стиль Горчакова был чужд, и он не раз наносил своему российскому коллеге чувствительные поражения на дипломатической арене (в частности, на Берлинском конгрессе 1878 года). Бисмарк не раз очень отрицательно, даже пренебрежительно отзывался о Горчакове. С куда большим уважением он относился, например, к Петру Андреевичу Шувалову, генералу от кавалерии и российскому послу в Великобритании.
Русским языком Бисмарк продолжал пользоваться на протяжении всей своей политической карьеры. Русские словечки то и дело проскальзывают в его письмах. Уже став главой прусского правительства, он даже резолюции на официальных документах иногда делал по-русски: "Невозможно" или "Осторожно". Но любимым словом "железного канцлера" стало русское "ничего". Он восхищался его нюансированностью, многозначностью и часто использовал в частной переписке, например, так: "Alles ничего". Бисмарк всегда с восхищением отзывался о красоте русского языка и со знанием дела - о его трудной грамматике. "Легче разбить десять французских армий, - говорил он, - чем понять разницу между глаголами совершенного и несовершенного вида". И, наверное, был прав.