Девочка на Голгофе: "Крестный путь" Дитриха Брюггемана

Специфика фестивальной жизни (и не только на Берлинале) заключается в том, что часто на экране видишь вовсе не то, что до показа ожидал увидеть. Так, фильм молодого немецкого режиссера Дитриха Брюггемана (Dietrich Brüggemann), судя по заявленной теме, названию и плакату, обещал стать своевременным вкладом в актуальную и весьма бурную в Германии общественную дискуссию о морали католической церкви.

Масла в огонь подливал и режиссер, рассуждавший в преддверии фестиваля, в конкурсе которого он дебютировал, о том, что религиозный фундаментализм существует не только в исламе и неплохо бы сперва обратить внимание на то, что творится дома. На поверку оказалось, однако, что католицизм как таковой для Брюггемана - лишь рамка, внешняя структура. А вот "дома", независимо от католицизма, творятся, по мнению режиссера Брюггемана и его сестры и соавтора Анны (Anna Brüggemann), действительно страшные вещи: жестокость семьи, равнодушие общества, бессилие таких социальных институтов как школа и община.

Как известно, последний путь Спасителя - путь на Голгофу - традиционно разбит на четырнадцать эпизодов, в богословии именуемых "стояниями". Начинаясь с вынесения Иисусу смертного приговора, Крестный путь, Via Crucis, включает в себя, в частности, "взятие креста", "падение под крестом", "встречу с плачущими женщинами", "лишение одежды" и так далее. Последние этапы пути – "смерть на кресте", "снятие с креста", "положение во гроб".

Четырнадцать стояний

В католицизме Четырнадцати стояниям посвящена специальная служба, проходящая, как правило, в Страстную Пятницу. Во время этой службы община идет от "стояния" к "стоянию" - внутри храма или вокруг него, останавливаясь около символизирующих каждый из этапов Крестного пути барельефа (или небольшой капеллы).

На четырнадцать эпизодов разбит и фильм Дитриха Брюггемана. Каждый из них снят одним планом, без монтажных стыков. Камера очень статична и подчеркивает иконографичность каждого эпизода-стояния.

Исходная фабула такова: 14-летняя Мария (ее сыграла блестящая юная актриса Леа ван Акен/Lea van Acken) растет в строго религиозной семье католиков-традиционалистов, принадлежащих к религиозной общине Священнического братства святого Пия Х. Сторонники этого созданного в 1970 году движения отличаются от "простых" католиков лишь тем, что они не принимают нововведений, предусмотренных Вторым Ватиканским собором. В частности, церковные мессы служат только на латыни, не принимают никакой "либерализации" отношений с представителями иных религий, настаивают на соблюдении строгих моральных правил поведения.

От воскресной школы до смертного одра

В первой сцене (соответствующей стоянию "Иисуса осуждают на смерть") мы присутствуем на уроке для подростков, которым предстоит принять первое причастие. Пламенную речь произносит харизматичный красавец-священник, которого очень хорошо играет Флориан Штеттер (Florian Stetter), исполнивший, кстати, и роль эротичного Фридриха Шиллера в другой конкурсной ленте Берлинале - "Любимые сестры". В ней священник призывает юных христиан стать "солдатами Христа, солдатами любви к ближнему". Глубоко чувствующая, Мария очень серьезно внимает словам "офицера высших сфер", настолько серьезно, что мы вдруг понимаем: это как бы оглашается ее смертный приговор.

Мария решает повторить путь Христа, принести себя ему в жертву. Но не религиозный фанатизм толкает ее на Крестный путь. Деспотичная мать, равнодушно-беспомощные учителя, жестокие одноклассники, прикрытая благими намерениями травля дома и откровенные издевательства в школе, положение изгоя заставляют подростка Марию исхудать, исстрадаться душевно и, в конце концов, умереть от истощения.

Нет, не "одичавшие католики" (выражение острого на язык режиссера Брюггемана) толкают девочку-подростка на смерть, а жестокость ближних, включая самых близких. Не от запрета читать журнал "Браво" и слушать "дьявольские ритмы" группы Roxette умирает ребенок. А от жути мирной реальности. Глядя на мать Марии (мощная актерская работа Франциски Вайц/Franziska Weisz), видишь дьявола. Вот он, собственной персоной, с половником в руках, варит кашку для младшего ребенка.

На пресс-конференции Дитрих Брюггеман, получивший, как и его сестра Анна, католическое (кто бы сомневался!) воспитание, признался в симпатии к церкви как таковой, любви к религиозным песнопениям и ностальгическом отношении к запаху ладана. Католики по классификации Брюггемана делятся на два подвида: "те, кто больше говорит о кресте, и те, кто больше говорит о хлебе". Первые ему как-то ближе.

В конце фильма, вполне в католическом духе, даже происходит чудо: четырехлетний брат Марии, страдающий аутизмом, произносит первые в своей жизни слова. Впрочем, может быть, это не следствие ниспосланной свыше благодати, а результат шока от смерти сестры. К такой амбивалентности явно стремились авторы фильма.

Финал картины - что-то вроде вознесения. Столь неподвижная на протяжении всего фильма камера вдруг взлетает, поднимается все выше, мы видим не только кладбище со свежей могилой, но и поле, холмы, небо.

Вот только небо пустое и серое. Мертвое небо, как комья мертвой земли.